Нераздельные - Страница 73

Постепенно начинает возвращаться память. Но Грейс сопротивляется всплывающему на поверхность воспоминанию, поскольку заранее догадывается — оно окажется плохим. И она права.

Грейс видела Арджента, но то не был Арджент, и тем не менее то был он. Она завопила и грохнулась в обморок — то ли от потрясения, то ли от чего-то еще. Небо сейчас чуть темнее, чем когда она потеряла сознание, но все-таки еще не ночь, лишь поздние сумерки. Сколько же она провалялась? Десять минут? Двадцать?

Ее внимание привлекают то затухающие, то разгорающиеся оранжевые сполохи. Где-то за углом пожар.

Борясь со слабостью в коленях, Грейс несколько секунд держится за уличный фонарь, потом бредет за угол и обнаруживает, что горит Сонин магазин. Жар такой, что девушка ощущает его с противоположной стороны улицы. Она в панике бежит к горящему зданию, но не успевает достичь даже тротуара, когда стеклянная витрина взрывается. Грейс опрокидывается назад и падает на канализационный люк, обдирая локти о железную крышку.

Улица заполняется людьми; возможно, они и рады помочь, но поздно. Все, что они могут — это стоять, прижав к ушам телефоны. Звонят 911. Целая дюжина одновременных вызовов.

— Соня! — вскрикивает Грейс, поднимаясь на ноги. Затем обращается к зрителям: — Кто-нибудь видел Соню?

Те беспомощно смотрят на нее — вот и весь ответ.

— Да с вас никакого толку! Что за народ!

Она всматривается в пламя, но видит лишь горящую мебель. А затем уголком глаза Грейс замечает ребят, выскальзывающих из проулка позади магазина. Она торопится туда и… слава Богу, это ребята из Сониного подвала, как она и надеялась!

— Что случилось? Что случилось? — допытывается она.

— Мы не знаем! Не знаем!

В глубине проулка Бо протискивается наружу из выломанного подвального окошка; он последний. Грейс не видит Коннора среди спасающихся, а это значит, что он еще не вернулся со своего тайного поручения. Рисы тоже нет.

— Грейс, ты жива! — обрадованно говорит Бо. — Бежим, надо убираться отсюда, пока пожарные не приехали.

— Где Риса? Где Соня?

Бо качает головой.

— Мертвы. Какой-то маньяк. Мы пытались его остановить, но не получилось. А потом он поджег дом.

— Мужик с перекореженной мордой?

— Ты его знаешь?

— Нет, знаю морду. Вернее, ее часть.

Сквозь кроны деревьев до них доносится вой сирен — отдаленный, но с каждой секундой становящийся все ближе. Час от часу не легче. И тут Грейс кое о чем вспоминает, отчего положение представляется еще хуже, чем до сих пор.

— Где принтер?!

Бо смотрит на нее с тем же тупым выражением, что и зеваки на улице:

— Что? Какого черта! Нашла, о чем волноваться — о каком-то дурацком принтере!

Он же ничего не знает! Они никому не рассказали, какая это бесценная вещь. Коннора и Рисы нет, так что некому спасти принтер. Коннор говорил, что хотя механизм и корпус разбиты, но самая важная часть — картридж — в порядке. Вроде бы. Но если принтер сгорит, то не останется даже «вроде бы».

Бо хватает ее за руку.

— Пошли с нами, Грейс. Я найду, где спрятаться. Клянусь, все будет хорошо!

Она осторожно высвобождает руку.

— Позаботься о них, Бо. Бегите на север или на восток, потому что большинство людей удирают на юг или запад. Думай головой и сохрани этих ребят целыми, слышишь?

Бо кивает, а Грейс поворачивается и опрометью кидается к пылающему дому.

Жар так силен, что Грейс не может даже подойти к задней двери. В нескольких футах дальше, в стене над самой землей виднеется единственное окно, ведущее в подвал. Но дым из него не валит, скорее, наоборот — через него внутрь всасывается воздух, подпитывая кислородом бушующее наверху пламя.

Грейс опускается на колени и заглядывает в окошко, но ничего не видит. Значит, внизу огня нет!

Во всяком случае, пока. Наверно, уже слишком поздно, чтобы спасти Соню и Рису, и, по всей вероятности, Коннор тоже мертв. Возможно, Грейс — единственный человек в мире, кому известно о существовании орган-принтера.

Наверху падает что-то тяжелое. Слышен треск — это пламя пожирает дом с отвратительной, злобной жадностью.

Окошко узкое, а Грейс девушка ширококостная, ей ни за что в него не протиснуться! Но она обязана попытаться. Как это будет ужасно, если всем их надеждам придет конец только потому, что окно маленькое, а она большая! Шансы, что она попадет в подвал — пятьдесят на пятьдесят, и что доберется до принтера раньше огня — тоже пятьдесят на пятьдесят. Это дает двадцать пять процентов. Паршиво, но с каждой секундой промедления шансы снижаются.

Грейс заглушает свой инстинкт самосохранения и ныряет в маленькое прямоугольное отверстие головой вперед.

Как она и подозревала, ей не удается протиснуться сразу полностью. Бедра застревают в жесткой деревянной раме, и Грейс приходится проталкиваться, извиваясь и выкручиваясь. Голову ей нестерпимо печет. Она видит свет: разъяренный огонь словно подсматривает за ней через щели в потолке — так солнечные лучи пробиваются сквозь закрытые жалюзи.

Грейс вцепляется в несущую балку, подтягивается изо всех сил и наконец падает в подвал; осколки стекла, валяющиеся на полу, впиваются ей в кожу.

Здесь, внизу, воздух практически чист, потому что дым всегда поднимается вверх. Но жар стоит неимоверный! Грейс чувствует, как покрывается волдырями кожа на голове. Пригибаясь как можно ниже, она заворачивает за выступ стены и… Там, в углу, на том же месте, где ее оставил Коннор, стоит коробка с разбитым орган-принтером, терпеливо ждущая возможности сгореть. «Как бы не так!» — думает Грейс и хватает коробку, затем заглядывает в стазис-контейнер — тот слишком велик, чтобы забрать его с собой — и, выудив из густой зеленой биомассы склизкое ухо, засовывает его в карман блузки. Со всем этим богатством она пускается в обратный путь к окошку.