Нераздельные - Страница 68

Соня отмахивается:

— Делай как знаешь. Проваливай, пока не заговорила меня насмерть!

Грейс только рада — она любит, когда устройство дел оставляют на ее усмотрение. Главное, чтобы в устройстве было поменьше электроники, не то что в том орган-принтере. Она знает — поручение займет целый день, но это даже неплохо. Дело важное и к тому же позволяющее ей убраться из подвала на долгое время.

Все проходит без сучка без задоринки. Сегодня воскресенье, почта закрыта, но это ничего: Грейс наведывается ко множеству почтовых ящиков в случайно выбранных местах. К вечеру после двух ходок она опустила письма в двенадцать ящиков, принадлежащих трем разным почтовым округам.

И лишь на обратном пути, когда она идет домой за последней партией писем, происходит нечто из ряда вон. Уже поздние сумерки, ближе к ночи, чем к дню, и Грейс начинает склоняться к мысли, что третьей партии придется подождать до завтра. Загораются фонари, отчего тени становятся гуще. И там на углу, под одним из фонарей поблизости от входа в Сонину лавку, стоит кто-то, кажущийся знакомым. Очень знакомым. Грейс видит только профиль, но этого достаточно.

— Арджи? — вырывается у нее. — Арджи, это ты?

Ее охватывает невольная радость, но она тут же вспоминает, что произошло между ней и братом, когда они виделись в последний раз. Он ее не простил. Арджент не из тех, кто прощает. Подходя ближе, Грейс начинает подозревать, что с ним что-то не так. Осанка не та, фигура не та, как будто это вовсе и не Арджент… и все-таки это безусловно он. Вот сейчас она увидит его лицо, и…

Он поворачивается к ней.

— Здравствуй, Грейс.

Грейс срывается в крик. И причина не в том, что она видит, а в том, чего не видит. Девушка даже не чувствует, как в нее вонзается транк-дротик — до того она поглощена собственным криком. Она продолжает кричать, когда ноги ее подламываются и тело тяжело грохается на тротуар. Она продолжает кричать, когда затухает ее периферийное зрение. Продолжает кричать, проваливаясь в беспамятство.

Потому что когда он повернулся к ней, Грейс не увидела второй половины лица Арджента. Эта вторая половина принадлежала совершенно другому человеку.

32 • Соня

Она поглощена своими любимыми довоенными рок-хитами и не слышит воплей Грейс в каких-то двадцати ярдах от магазина.

Спустя одну песню — как раз после наступления темноты — в лавку входит мужчина. Соня сдергивает наушники. Первый же взгляд на посетителя — и становится ясно, что человек этот какой-то уж очень странный. Причем неприятно странный. Слушая музыку, Соня перевешивала картины, так чтобы они не падали, мимоходом задетые каким-нибудь неуклюжим покупателем; и теперь она в уязвимом положении — слишком далеко от прилавка. Там, под прилавком, спрятан пистолет. Хозяйка лавки воспользовалась им лишь один раз, когда какой-то отморозок потребовал у нее содержимое кассы. Она вытащила ствол — и молодчик дал деру; даже стрелять не потребовалось. Сейчас странный посетитель стоит между ней и пистолетом.

Соня ставит картину, которую держит в руках, и старается выпрямиться несмотря на боль в бедре.

— Чем могу помочь?

Посетитель идет к ней. Соня всматривается и понимает, что в нем так ее насторожило: левая половина лица принадлежит мужчине среднего возраста, правая же, от подбородка и выше, — совсем другому человеку, гораздо моложе. Лицевые трансплантации — явление довольно распространенное, но при этом реципиент редко сохраняет донорское лицо в неприкосновенности. Однако таинственный посетитель по какой-то одному ему известной причине взял не только кожу, но и сохранил структуру лицевых костей донора. При взгляде на этого человека жуть берет, чего он, видимо, и добивался.

— Надеюсь, вы и правда сможете помочь мне, — говорит он, неторопливо приближаясь к Соне. — Я ищу один редкий стул — для комплекта. Каркас прочный, но несколько несбалансированный. Надежный, однако набивки многовато. Так сказать, раздутый от осознания собственной важности.

— Стулья вон там, в третьем ряду, — указывает Соня, хотя и поняла уже, что посетитель ищет здесь вовсе не мебель.

— Не будет его там, — отзывается незнакомец, глядя на нее в упор своими подчеркнуто разномастными глазами, один из которых, понятно, достался ему вместе донорской половиной лица. — Но не сомневаюсь, что он где-то поблизости. Этот обломок кораблекрушения называется Коннор Ласситер.

— П-ф… — Лицо Сони невозмутимо, как у игрока в покер. Она проталкивается мимо незнакомца без малейших признаков торопливости или страха. — Что Беглецу из Акрона делать в антикварной лавке? Уж не знаю, где он, но наверняка у него есть занятия поважнее, чем натирать мою мебель.

— Тогда, пожалуй, мне стоит расспросить Грейс Скиннер, — молвит он, — как только она придет в себя.

Теперь, когда посетитель остался за ее спиной, Соня делает рывок к спасительному прилавку. Одна беда — даже опираясь на трость, она не может передвигаться достаточно быстро.

Внезапно гремит выстрел. Пуля попадает в трость, та разлетается на куски, и Соня падает боком на дубовый пол. Бедро взрывается болью. Соня уверена — оно сломано. Последующие события происходят с молниеносной быстротой и в то же время странным образом растягиваясь, как в ускоренной съемке. Боль мешает старой женщине оценивать время правильно.

Незнакомец тащит ее по полу в заднюю комнату, и не успевает Соня осознать, что происходит, как ее бесцеремонно швыряют на стул, не способную даже пошевелиться от дикой боли в бедре. Двуликий прикручивает Соню к стулу цепочкой от старой висячей лампы, запутывая ее так, что освободиться теперь можно только при помощи ножниц по металлу.