Нераздельные - Страница 66

Толстяк устремляется к Старки, и тот кидается в поросшее высокими сорняками поле за магазином. Он мчится еще долго после того, как крики пацана и его взбешенного, но тяжеловесного и неповоротливого папаши затихают вдали.

Уверившись, что погоня отстала и кругом нет посторонних глаз, Старки проверяет телефон. На короткое мгновение он пугается — а вдруг тот запаролен? К счастью, толстяк не ожидал, что кто-то стырит его телефон прямо из машины. Старки набирает номер, который ему дали на случай осложнений. После двух звонков бесцветный голос отзывается стандартным «Алло?».

— Это Мейсон Старки. Случилось непредвиденное. Мне нужна помощь.

Он быстро, в нескольких словах, обрисовывает ситуацию. Спокойный голос на том конце говорит:

— Оставайся на месте. Мы придем за тобой.

Следуя полученным инструкциями, Старки не выключает телефон — его сигнал послужит пеленгом. Не проходит и часа, и с ночного неба спускается вертолет. Он, будто пресловутый аист, отнесет Старки в место, где его примут с распростертыми объятиями.

• • •

Старки понятия не имеет, куда его привезли. В какой-то город — это все, что он понял. Контуры строений, смутно вырисовывающиеся на фоне едва посветлевшего неба, ни о чем ему не говорят. Единственное, что он заметил — город лежит около большого водоема. Здесь холоднее, чем там, откуда его забрали; об этом свидетельствует порыв пронизывающего ветра, ворвавшегося в открытую дверцу вертолета, когда они сели на крышу высотного здания. Впрочем, по масштабам небоскребов, здание не из самых высоких, среднее.

Старки знал, что движение хлопателей хорошо организовано и солидно финансируется, но чтобы у него была такая штаб-квартира, да еще и расположенная у всех на виду… Старки задумывается. В его представлении хлопатели — маргиналы, контркультура, их место — в потайных комнатах на задах сомнительных клубов. То, что у них имеется собственное офисное здание, почему-то не успокаивает, а совсем наоборот. Логотип — Старки разглядел его при подлете — простой, он никогда его раньше не видел. Всего лишь три буквы: «ГЗП». Мало ли что эта аббревиатура может означать.

Два человека в черных костюмах, амбалы поперек себя шире — явные бёфы-телохранители — эскортируют Старки по ступеням вниз, к лифту, который уносит их на тридцать седьмой этаж. Бывшего вождя аистят препровождают в конференц-зал со стульями, обитыми черной кожей, и длинным столом из голубого мрамора. В помещении никого нет.

— Ожидайте здесь, — говорит один из телохранителей. — За вами скоро придут.

В комнате только одна дверь, которую охранники, уходя, запирают, и Старки остается в одиночестве. Высокие, от пола до потолка, окна выходят на восток; однако стекла в них матовые, рифленые — пропускают рассеянный свет, но препятствуют обзору. Светопроницаемые, но непрозрачные. Встающее солнце выглядит сквозь них размытым золотым пятном.

В вертолете Старки тоже был один. За все время пилот, изолированный в своей кабине, не сказал ему ни слова, кроме «пристегнитесь». Тот факт, что хлопатели так быстро выслали за ним спасателя, а потом поместили в этой роскошно обставленной комнате в своем святая святых, свидетельствует, что его ценят и уважают. И все же в Старки шевелится беспокойство — непонятное и такое же смутное, как свет, проходящий сквозь непрозрачные стекла.

• • •

Никто не приходит.

Спустя час Старки подступается к двери и безуспешно пытается расковырять замок найденной на полу скрепкой. Несмотря на то, что он мастер по взлому замков, этот ему не поддается.

— Эй! — кричит он. — Я все еще здесь, на случай если вы забыли! Эй, кто-нибудь, выпустите меня!

Он колотит в дверь — чем больший тарарам он устроит, тем скорее кто-нибудь придет, чтобы утихомирить буяна.

Никакой реакции. Весь этаж словно вымер. Или, может, тут очень хорошая звукоизоляция. Вне себя, Старки начинает с грохотом опрокидывать стулья. Но ведь если в здании никого нет, то сколько ни буйствуй — толку не добьешься. Наконец, не желая, чтобы его отругали за учиненный беспорядок, он расставляет стулья обратно. Изнуренный, он садится, кладет руки на стол и опускает на них голову. Через пару секунд он уже спит.

Ему снится Бэм. Она смеется над ним и подстрекает к тому же других. Он дает по ней очередь из автомата, но из дула вылетают только цветочные лепестки, мармеладки и попкорн, отчего все ржут еще громче. И тут Хэйден вырывает автомат из рук Старки и засовывает ствол ему в нос — так глубоко, что тот вонзается свергнутому вождю в мозг. «Ну-ка прочистим тебе пазухи!» — говорит Хэйден, и поднимается такой хохот, что можно подумать, будто гогочет целый стадион.

Чья-то рука мягко встряхивает его за плечо и милосердно вытаскивает из кошмара.

— Старки!

Он поднимает осоловелые глаза и видит холеного мужчину с аккуратной бородкой, черной с проседью. Дандрих.

— Наконец-то, — хрипит Старки.

— Я распорядился, чтобы тебя проводили куда-нибудь, где ты мог бы отдохнуть до моего прибытия, — ласково произносит он. — Приказы, однако, зачастую оставляют широкие возможности для интерпретации.

— Не мешало бы кое-кого уволить!

Дандрих призадумывается.

— Или по меньшей мере наложить взыскание. Но как бы там ни было, я надеюсь, ты отдохнул. Наверняка ты совсем измотался после того, что тебе пришлось пережить.

Старки разминает затекшую шею, пока Дандрих наливает ему воды из хрустального графина, которого здесь раньше не было.

— Что это за место такое? — интересуется Старки.