Нераздельные - Страница 36

— С тобой мы поговорим позже, — объявляет Ардженту Дюван. — А до тех пор отдыхай, развлекайся. В игровой был?

— Да я там безвылазно.

Дювану это явно нравится.

— Наслаждайся. Я построил ее для своих племянников, но они никогда не навещают меня. — Он тяжело вздыхает. — Увы, с родственниками у меня несколько натянутые отношения.

— Это из-за того, что вы… что вы делаете?

— Нет. Из-за того, чего я решил не делать. Я избрал более честный и достойный путь, чем им бы хотелось.

Арджент не в состоянии вообразить себе нечто менее честное и достойное, чем нынешнее ремесло Дювана. Но тот не вдается в дальнейшие разъяснения, а грозный взгляд Нельсона ясно говорит, что расспрашивать не следует.

• • •

Верный слову, Дюван вызывает Арджента час спустя. Они встречаются в саду — стеклянном атриуме, пристроенном к коттеджу. Атриум обсажен густой бирючиной, скрывающей его от посторонних взглядов, и находится под неусыпным температурным контролем, призванным создать комфортные условия для экзотических растений. По-видимому, Дюван коллекционирует и живые вещи вдобавок к висящим на стенах мертвым. Наверно днем все эти цветочки — красочное зрелище, но сейчас в саду царят глубокие сумерки.

— Проходи, присаживайся. Надеюсь, ты любишь эспрессо.

Пока Арджент располагается напротив хозяина дома, слуга приносит черный как деготь кофе в маленьких фарфоровых чашечках. Арджент наверняка теперь всю ночь глаз не сомкнет, но что бы ни предложил ему Дюван, он все примет с готовностью.

— Мои поздравления, — произносит бизнесмен. — Меня проинформировали, что расплеты, которых вы поймали, просто превосходны. Да, шесть человек — очень недурная добыча.

— Пять. Но в следующий раз будет не меньше шести, клянусь!

Дюван натирает лимоном ободок своей чашечки снаружи. Арджент делает то же самое, чтобы не выглядеть деревенщиной неотесанной. Хозяин не торопится, сидит и рассуждает об оптимальных условиях роста кофейных бобов и тонкостях обжарки зерен. Он не просто ходит вокруг да около, а полностью избегает насущного вопроса, как будто у них нет более важной темы для беседы. Беспокойство Арджента растет с каждой минутой. Когда же Дюван спросит его про сестру?! Сам он не заикнется, не дождетесь.

— Мой сад — некоторым образом парадокс, — говорит Дюван. — Приходишь сюда, чтобы побыть наедине с собой, и все же никогда не остаешься один.

Арджент оглядывается: слуга ушел, так что, вообще-то, они одни. Наверно, Дюван говорит в философском смысле.

— Э-э… — решается наконец Арджент. Чем дальше течет их беседа, тем сильнее он нервничает. — Мы пришли сюда поговорить о чем-то важном, так ведь?

— О непреднамеренных последствиях наших поступков, — отвечает Дюван, словно наконец-то дождавшись, когда же его спросят. — К примеру, особи в моем саду. Многие из них выращены естественным путем из саженцев, принесенных из внешнего мира, тогда как происхождение других не так однозначно. — Он делает паузу, чтобы пригубить из чашечки. — Перед Глубинной войной в интернете ходил один неприятный розыгрыш — наверно, ты о нем слышал. О так называемых «бонсай-котах». Некий вебсайт представил метод выращивания новых комнатных растений путем помещения живой кошки в цветочный горшок. Согласно вебсайту, злополучное создание приспособится к необычным обстоятельствам и будет расти внутри горшка. Само собой, общественность возмутилась. И с должным на то основанием.

— Погодите-ка, — говорит Арджент с ощущением, что ему задают коварный вопрос. — Я думал, бонсай-коты действительно существуют.

— А вот тут и начинается самое интересное. Видишь ли, концепция была так хорошо продумана, инструкции настолько точны, что люди были заинтригованы — и отвратительная шутка стала реальностью. — Он допивает эспрессо, с деликатным звяканьем ставит чашку на блюдечко и впивается в Арджента взглядом, от которого тому хочется поежиться. — Эта ужасная практика выращивания кошек в горшках — ты в курсе, где ее впервые поставили на коммерческую основу?

— Нет.

— В Бирме. И по мере роста черного рынка, практика развилась в нечто более доходное. Эта организация начала заниматься незаконной продажей человеческой плоти.

Арджент наконец ухватывает связь.

— Бирманская Да-Зей!

— Совершенно верно.

Арджент заинтересовался бирманским черным рынком органов еще будучи мальчишкой. В сравнении с методами расплетения, применявшимися в Да-Зей, все остальное выглядело детской забавой. Говорили, что анестезия там используется крайне редко, если вообще используется; что они продают твое тело по частям: сегодня руки, завтра ноги, на следующий день легкое и так далее, и все это время в тебе поддерживают жизнь — пока твоя последняя часть не продана и не отправлена покупателю. Быть расплетенным в бирманской Да-Зей означало умирать сто раз, прежде чем настанет окончательная смерть.

— Таким образом, — продолжает Дюван, — то, что началось с интернетовской шутки одного человека, не только стало реальностью, но и выросло в самую гнусную организацию на свете. Это урок для всех нас: всегда действовать осмотрительно, потому что последствия бывает трудно предугадать. Иногда они нам на руку, иногда совсем наоборот, но они есть всегда. В этом мире надо ступать осторожно, Арджент, пока не уверишься, что стоишь на твердой почве.

— Вы на твердой, правда, сэр?

— О да.

Затем он нажимает кнопку на пульте, и в атриуме вспыхивают лампы, заливая светом великолепные яркие растения. Просто дух захватывает. И тут Арджент видит в углу четыре огромных керамических вазона футов в пять высотой — парень заметил их раньше, но не разглядел, что в них растет. Из горловин торчат четыре человеческие головы. Ардженту понадобилось всего мгновение, чтобы понять — эти головы живые, а тела заключены внутри керамических горшков. Конусовидные вазоны сужаются кверху, поэтому их горловины образуют как бы воротники вокруг голов. Арджент ахает; он одновременно и напуган, и очарован.